Маленькая ночная музыка - Страница 25

Я интуитивно чувствовал, что непременно что-то произойдёт, и потому сказал себе: «Будь начеку!»

Рудольф Шнайдер поплёлся по направлению к Русскому бульвару. Говорю «поплёлся», потому что обычно он живо и весело катился по улицам, теперь же еле передвигал ноги, шёл неохотно, будто насилу. «Ага, — подумал я, — у него, пожалуй, с кем-то встреча, вот он и считает минуты и сдерживает себя, чтобы быть точным и не выглядеть подозрительно». Ведь весёлый человек привлекает к себе куда больше взглядов, чем угрюмый. Вы не сердитесь на меня, товарищ Захов, что я усвоил некоторые ваши привычки, не правда ли?

Итак, Рудольф Шнайдер вышел на Русский бульвар, миновал гостиницу «Болгария» и внезапно остановился у витрины международного книжного магазина. И вот в тот миг, когда он остановился у витрины, я заметил, как навстречу ему шагает… кто, как вы думаете?

— Савва Крыстанов, — сказал полковник. Он слушал рассказ капитана Петрова с жадностью и видимым удовольствием. Веки уже не давили ему на паза, как свинцовые крышки. «Пружинки» заработали чисто.

Аввакум молчал и рассеянно смотрел в окно. К стёклам прижималась белесая мгла, в комнате стало сумрачно и холодно.

— Нет, — улыбнувшись, ответил капитан Петров. — К Шнайдеру подходил наш новый знакомый, дирижёр эстрадного оркестра, жених племянницы — Леонид Бошнаков.

Наступила тишина. Слышен был тихий стук дождя в стекла. Аввакум чиркнул спичкой и раскурил сигарету.

— Гм, — хмыкнул полковник. — Ну, а потом?

— Потом… — Капитан Петров с некоторым недовольством взглянул на Аввакума. — Потом я заслонил лицо газетой, которую держал в руках и в тот же миг повернулся в сторону витрины табачного павильона. Рудольф Шнайдер и Леонид Бошнаков почти одновременно вошли в книжный магазин. Капитан Маринчев юркнул туда секундой-двумя позже австрийца. «Сейчас, — подумал я, — Бошнаков передаст Шнайдеру пакет или же, прикидываясь, что рассматривают книги, они условятся о новой встрече». Откровенно говоря, я почувствовал, как меня что-то кольнуло прямо в сердце, и мне стало жаль, что я передал это дело другому, хотя капитан Маринчев, как вам известно, далеко не случайный человек.

Пока я размышлял, рядом со мной у витринки остановился лейтенант Славов, делая вид, что разглядывает пёстрые пачки сигарет. «Беги в „Балкан“, — шепнул я ему, — кровь из носу, но чтобы все, что нас интересует в связи со Шнайдером, было немедленно заснято». Он меня понял и моментально исчез. Теперь я опишу вам события в книжном магазине по рассказу капитана Маринчева.

Рудольф Шнайдер шарил глазами по прилавкам и полкам, выказывал крайнее любопытство, иногда брал какую-нибудь книгу и делал вид, что просматривает её содержание. А этот фрукт Бошнаков увивался вокруг продавщицы, прикидываясь, что он хочет сказать ей что-то интимное, но каждый раз кошка перебегает ему дорогу — слишком, мол, много клиентов, и продавщица обслуживает го одного, то другого, как тому и следует быть. Потом Бошнаков присоединился к Шнайдеру, взял с прилавка толстенный том русско-турецкого словаря, достал из бумажника листок, черкнул на нем несколько слов и засунул под обложку словаря. Затем как ни в чем не бывало зыркнул на продавщицу и смылся.

Как и следовало предполагать, Рудольф Шнайдер проявил особое внимание к словарю. Он попросил чек у продавщицы, очень любезно заговорив с ней по-немецки. Она ему мило улыбнулась, выписала чек и показала кассу.

Тут я должен сделать небольшое отступление и сказать несколько слов о продавщице. Быть может, товарищ Захов знает её? Она красавица, очень женственная, привлекательная, и, кто хоть раз её увидит, тот, как говорится, с трудом её забудет. Австриец дважды поклонился ей перед тем как пойти к кассе и дважды снял перед ней шляпу, и это выглядело смешно, даже чересчур смешно…

Ну, ладно… Маринчев подтолкнул локтем своего помощника, и тот сразу же направился к кассиру и завязал с ним длинный разговор, а Шнайдер терпеливо торчал у него за спиной и с чрезвычайно унылым видом ждал своей очереди. И пока он ждал своей очереди, Маринчев проявил живейший интерес к русско-турецкому словарю, лежавшему на прилавке перед продавщицей, и даже раскрыл его «Представьте себе, уже продан! — с прелестной улыбкой предупредила его продавщица. — Целый год пролежал и вот, наконец, нашёлся на него покупатель, иностранец!» — «Счастливчик!» — небрежно ответил Маринчев, снисходительно пожав плечами, и наугад указал на одну толстую книгу. «Хиндо-русский словарь?» — удивилась продавщица. «Вот именно! — важно заметил Маринчев. — С каких пор я ищу этот словарь!» И он засмеялся. В свою очередь засмеялась и продавщица. «Вот чудеса-то! — воскликнула она. — Эти книги, знаете, валяются у нас уже целых три года, и вдруг…» — «Значит, пришёл их черёд», — закончил диалог Маринчев. Он был доволен, доволен сверх меры, поскольку на плёнке его миниатюрного фотоаппарата уже была зафиксирована таинственная записка дирижёра.

Капитан Петров вынул из бумажника два увеличенных факсимиле и одно протянул полковнику, а другое Аввакуму.

Полковник прочитал, надев очки:

— «Наконец-то эти вещи у меня! — Он помолчал, как бы взвешивая каждое слово. — Ждите меня завтра в 8 часов вечера в ресторане „Славянская беседа“.

Он положил снимок перед собой, нахмурился и повёл плечами.

— Что вы на это скажете? — спросил капитан. В голосе его, обычно ровном и спокойном, — он всячески старался подражать Аввакуму, — сейчас звучали нотки торжества.

— Ничего не могу сказать, — ответил немного сердито полковник. — Эта «корреспонденция» между дирижёром и приезжим из Вены, конечно, вызывает сомнения, но имеет ли она что-либо общее с чертежами и вообще с инженером? — Он уставился на капитана. — Вы, товарищ Петров, как будто берете на мушку Леонида Бошнакова? Связываете дело Шнайдера с делом Теодосия Дянкова? И даже считаете, что Леонид Бошнаков возможный отравитель?